Сияли
звезды в высоком июльском небе, за темным частоколом далекого леса
багровела полоска заката. Над гладью речной заводи то и дело взлетали
утки, хищно бросались наперехват роящейся мошкаре вертолеты-стрекозы. На
воде расходились многочисленные круги – играла рыба.
На берегу у
костра сидели четверо: трое мужчин и женщина. Крепкоскулый бывалый
Михалыч, старший по возрасту, варил уху в ведерке (душистый пар вовсю
валил из-под крышки); тридцатилетняя крашеная под шатенку Жанна курила,
щурясь от дыма; литератор Алексей Юрьевич и молодой столичный
предприниматель Сергей разговаривали возбужденными голосами.
- Нет, -
хмурясь, сказал Алексей Юрьевич, - в Штаты меня калачом не заманишь. На
что там смотреть? Египет, Италия, Греция – вот страны, где не зазорно
побывать русскому человеку.
Жанна
неприязненно покосилась на Алексея Юрьевича; отвернувшись, подняла лисью
мордочку к звездам. С издевкой проговорила:
- О-ля-ля!
Да вам никто в Америку ехать не предлагает. Было б предложено – побежите,
как миленький.
- Ну! – не
моргнув глазом, пробурчал Алексей Юрьевич. – Чем, интересно, привлекает
американская жизнь?
Жанна
оживилась.
- В русском
языке слов не хватит – вам объяснять. Вы хотя бы видели настоящий
американский супермаркет? Вечерний Бродвей? А Голливуд!.. – Смахнула с
глаз очки, голос восторженно зазвенел. – Мы дикари, отсталые дикари… Ах,
Америка! Молодежь душой и телом стремится туда.
Алексей
Юрьевич и Сергей рассмеялись.
- Телом?
Хорошо сказано. А вот душа может быть живой только здесь. – Алексей
Юрьевич обвел рукой окрестности.
Как натура
нервная, экзальтированная, Жанна впала в амбицию: оппонентом было задето
заветное.
- Вы,
Алексей Юрьевич, всю жизнь прожили в нашем «колхозе». Ничего другого
видеть не хотите, потому что привыкли. А современные, свободные люди
используют любую возможность уехать из этой страны туда, где есть
будущее. Вот, например, Сергей.
- Нет уж,
бесценная, - Сергей подкинул ветку в костер, поднял на Жанну
раскрасневшееся, смеющееся лицо, - меня в граждане мира не зачисляй!
Здесь мне куда лучше, чем там. – Посмотрел на спутников, разливавших уху
по тарелкам, поднял крепко сжатый кулак: - Здесь – свои…
- Ты это
говоришь из мужской солидарности! – не сдавалась Жанна.
- Э, брось!
Я в Штаты теперь ни ногой, хоть и прожил там три года. Сам не хочу и
другим не советую! И тебе там нечего делать.
- Почему
это?
- Пропадешь,
потому как большие чувства в тебе кипят. А настоящие американцы, знаешь,
какие? Им не до сантиментов! Каждый весом шесть-семь пудов, голова
костяная, а внутри вместо мозга – орешек.
Голубоватые
близорукие глаза Жанны расширились удивленно, потом налились слезами. В
голосе зазвучала обида:
-
Издеваетесь…
Михалыч,
хорошо знавший характер подруги, тут же поднес ей стакан коньку.
- Выпей-ка,
слезки утри.
- Не буду!
– закапризничала Жанна.
- Пей!.. –
взгляд Михалыча сделался тяжелым, свинцовым.
Жанна,
давясь, вытянула полстакана. Всхлипнув, поднялась, пошла было к реке.
Михалыч догнал ее, сгреб в охапку. Косолапо ступая, унес подмышкой в
палатку. Две-три минуты оттуда слышалось пьяное лепетание, всхлипы;
затем раздался некий страстный стон и ласковое ворчанье Михалыча.
- Пошло-о
дело, - Сергей весело подмигнул Алексею Юрьевичу. - Пора и нам,
безлошадным, принять по чарке… Ну, за наши возможности!
Они выпили
водки и принялись за уху. Ели долго, утирая лбы и кряхтя – варево из
ерша, окуня и
щучки было приготовлено превосходно. Затем, постелив
кошмы, легли у костра, закурили. Из палатки продолжали доноситься
возбужденные вздохи.
- Чем вне
палатки занимается Жанна? – лениво спросил Алексей Юрьевич.
-
Журналистка! – Сергей дернул ртом, выпустил дым из ноздрей.
- Поня-атно,
- протянул Алексей Юрьевич. – Значит, из числа благодетелей наших. Свою
страну почти угробили, теперь за «бугор» захотели – буржуинов
обслуживать. Только кому там журналюги нужны? Физики, математики наши –
за милую душу. А эти…
- В том-то
и фокус! Таких Жанн в Штатах – как грязи.
Помолчали,
вглядываясь в сумрак сказочной ночи. Слушали шелест листвы, шорохи,
всплески и голоса невидимых человеческому глазу существ. В черном
безлунном небе зажигались вечные звезды. В такую ночь не казалась
пугающе-далекой межпланетная бездна.
- В Америке
и небо другое, - улегшись на спину, заговорил Сергей. - Я ведь туда
случайно попал… А что? Молодой был, фартовый – хоть в Америку, хоть в
Австралию, хоть в Баден-Баден. (Алексей Юрьевич перевалился с боку на
бок, сел у костра – приготовился слушать.) После института хлебнул чуток
соцпроизводства, потом - кооператив, торгово-закупочная контора… Погнали
цветнину через Псков в Прибалтику, наработали оборотный капитал. Вы ж
помните: тогда, в начале девяностых, все было можно. Съездил в Европу,
огляделся, пощупал. Понравилось. Английский язык знаю, ну, а в делах им,
хваленым, легко фору дам!
Алексей
Юрьевич за свою бурную жизнь повидал и наслушался всякого. Неожиданные
признания Сергея не могли его удивить. Спросил сквозь зевоту:
- Стало
быть, начал с того, что цветной металл воровал?
- Каюсь!
Чертяка попутал, он же потом меня и подвел… Однако, Юрьич, сам понимаешь:
не я, так другой кто-нибудь. Металла на заводах лежало – на целую
пятилетку… Время лихое было! Короче, к девяносто третьему году сколотил
капиталец – восемьсот пятьдесят тысяч баксов. А тут Борис Николаевич
Хасбулатову войну объявил, все ждали: вот-вот схлестнутся. Вот и решил я
в Штаты рвануть! В общем, уехал в Нью-Иорк. А там – ни родни, ни друзей.
Один, как перст. С нуля стартовал! Сперва трудновато было, но нашему
брату в чужом краю море по колено, ежели ты с головой и не пьешь. Через
пять месяцев взяла меня на работу американо-российская фирма, а еще
через год сделался я в этой конторе четвертым лицом. Не буду вас
загружать – расписывать, что да как. Вкалывал как проклятый, изо дня в
день: переговоры, проекты и – компьютер. Ни Америки, ни Нью-Иорка не
видел, хоть мы и сидели в здании Всемирного торгового центра. Как только
вознесли, отличили меня в нашей конторе, решил на новом месте корни
пустить – жениться, и непременно на коренной американке. Облюбовал одну,
подъехал. Показал широту натуры: пикники, рестораны… Гляжу, она вроде не
против. Тяп-ляп, быстренько поженились. Дом я купил – чтоб гнездо,
значит, свить. Живем с ней месяц, другой. Тут начал я понимать, что
такое коренная американка и какие зубильники у нее.
Алексей
Юрьевич оторвался от большой кружки чаем, в глазах зажглось любопытство.
Его собеседник, разбередивший душу воспоминаниями, принялся ходить возле
костра. Говорил негромко, вполголоса, будто беседуя сам с собой.
- Знаете,
какие они, американские бабы? С голливудскими звездулайками у них мало
общего. Неразвитые, упертые, толстые – жлобы в юбках! Но самомнение
непомерное, это уж точно. Для них все и вся – как букашки. В нашей фирме
не только американки – русские девчонки работали, две итальянки, испанка.
Симпатичные, грамотные девахи. Скромные, исполнительные. И что ты
думаешь? Лахудры американские на них как на пустое место смотрели.
Налицо, как говорится, завышенная самооценка… Что ж тогда говорить о
моей женушке, если она была краше их всех? Ух, и капризная… Как-то
пристала ко мне: почему, милый, ты до сих пор не вице-президент фирмы?
Пора, дескать, к цели двигать – по головам. Объясняю культурно: мое
место в сравнении с вице-президентским не менее хлебное. Зачем нам
интриги, война? Ведь на пути к вице-президентству двоих «зубров» надо
спихнуть! Она – в амбицию: хочу быть вице-президентшей, и баста! Словом,
попала вожжа под хвост. Кобылка с норовом, как и все они там… Но и меня
не переупрямишь. Схлестнулись! Сделался я для нее из мужей лютым врагом.
Вот это по-американски! Тут ихние фильмы не врут.
Алексей
Юрьевич, слушая со вниманием, подлил собеседнику «старки». Сергей осушил
стакан в два глотка.
- Что
поделаешь? Лучше в петлю, чем жить с такой стервой. И детей ей не надо,
и родителей моих знать не желает. В общем, решил я отчалить, развестись
с моей ненаглядной. Нанял дельного адвоката – чтоб разрулил. Но супруга
и тут на коне: все предвидела, все предусмотрела. Короче, на разводе
большую часть имущества я потерял. Хлебнул сладкой жизни! Ну, думаю,
теперь я до гроба американками сыт. Жил неженатиком больше полгода, а
потом встретил Надежду мою.
Познакомился с ней в кафе: она там работала официанткой. В Штаты
приехала на полгода – людей посмотреть, себя показать. Расторопная,
приветливая. По-английски шпарила как по-русски: оказалось, иняз
закончила в Петербурге. В ее закусочной столовались менеджеры средней
руки, вроде меня. Бывал там некий Гарри – ковбойского вида мужчина.
Привередливый, щепетильный. Был у него прикол: увидит гамбургер чуть
помятый или пирожное с поврежденьем – тотчас в урну! У них там за
некачественные продукты клиент не рассчитывается… Короче, повадился этот
пижон Гарри добро переводить на г… Как-то раз видит: Надежда берет
дефектные гамбургеры, кладет их в пакет. Гарри спрашивает: «Why, Nadiya?»
А потому, она отвечает, что могу брать их бесплатно! Гарри оторопел,
домой ушел – думать. Сутки думал. На другой день говорит: «Это хорошая
мысль, Над-я! Я понял: эти дефектные гамбургеры можно бесплатно есть…»
Так-то, Юрьич! Сколько там жил, сравнивал, убеждался: русский человек –
сообразительный, находчивый необычайно. Ну, а таких Гарри в Америке –
половина.
Воспоминания преобразили Сергея. Весело насвистывая, он разделся,
зашагал к реке – потянуло купаться. Алексей Юрьевич, отбиваясь от
мошкары, пошел следом.
- Вот так
мы с Надеждой сошлись, - пробуя ногой воду, проговорил громко Сергей. -
Вот так познакомились… А потом подумали и решили: к чертям ее, эту
Америку! В Москву вернулись, живем – не тужим.
- Выходит,
вы оба в Штаты поехали, чтобы там встретить любимого человека? – весело
спросил Алексей Юрьевич.
- А чего
еще мы там не видали? Небоскребов долбанных? Себя обмануть можно, а
судьбу не обманешь! Жить здесь, в России – вот наша судьба. Это у
ненаших, может, она другая…
Утром все
четверо шли на катере вниз по реке. Михалыч (он управлял судном) вырулил
на стремнину, затянул басистым голосом любимый куплет:
Издалека долго
Течет река Волга!..
Все были в
веселом приподнятом настроении. Жанна отбросила недокуренную сигарету,
стала хлопать в ладоши. Алексей Юрьевич и Сергей пытались подпевать «капитану».
Оставляя за
кормой серебряный пенный след, катер мчался навстречу восходящему солнцу.
Зеленели новой листвой прибрежные рощи, над водой кое-где поднимался
туман.
Щеки
Михалыча раскраснелись, кудри на висках развевались. Большие волосатые
руки играючи вращали штурвал. Он и впрямь смахивал на пиратского
капитана – недоставало лишь повязки на глазу иль трубки в зубах. Радуясь
солнцу, воде, чудному летнему утру, воскликнул:
- Вот она,
сторонка родимая, вот она! Жить хорошо, помирать неохота! Это тебе, Серж,
не Америка, растудыть ее, безбожную дуру, мать!
2001
