Они
На городском рынке их приобрели в один день - щенка - "немца" Сэма и
полусиамскую кошку Линду. Щенку был месяц отроду, но уши уже стояли
торчком - верный признак породы. Трехнедельная кошечка удивляла своей
безукоризненной чертой и непомерно большими когтями, которые то и дело
выпускала, выказывая характер.
На новом месте они быстро освоились, но вели себя по-разному. Сэм
привязался к хозяйке и слонялся за нею по комнатам, то и дело
поскуливая; Линда тщательно обнюхивала окружающие предметы и голоса не
подавала. Днем кошка не просилась на руки, и не терлась у ног. Она
быстро научилась открывать двери комнат одной, а когда было нужно - и
двумя лапами. Еще она любила лазать по коврам, взбираться на вешалки,
антресоли. Ночью "крестники" (так стали называть малышей) помещались
возле дивана хозяйки: кошка в ногах, собака у изголовья. Со временем
кошка стала укладываться на спину или грудь спящей хозяйки - "снимать
отрицательную энергию", как говорили знатоки звериных повадок.
Обнюхав на кухне углы и столы, Линда занялась делом насущным. По
квартире третьи сутки бегали мыши, "переехавшие", как полагал хозяин, из
подвала через дырку возле трубы отопления. Одна каким-то образом
пробралась в холодильник и там окочурилась. Для поимки второй хозяева
принесли от соседей старую сибирскую кошку. Кошка словила было
маленького грызуна и принялась с ним играть, но ловкач- мышонок удрал.
Кошку вернули соседям, а на другой день за два рубля купили Линду - "в
довесок" к Сэму (обзавестись собакой давно решили на семейном совете).
Вскоре мышонок оказался в зубах у Линды и от него не осталось ничего,
даже хвоста.
Линда отличалась большой чистоплотностью. Короткая черная шерстка ее
радовала глаз своим видом. Прыгучесть кошки была феноменальной. Со
спинки кресла она могла легко заскочить на антресоли книжного шкафа: это
было ее любимое место.
Заведя кошку, профессорша сразу решила, что Линде не след якшаться с
котами, рожать ненужное людям потомство. Раз в год она возила Линду в
ветлечебницу - ставить стерилизующий укол. После очередного укола Линда
выглядела оглушенной, подавленной.
В первые дни щенок, играя, неловко наскакивал на котенка. Линда не
проявляла желание ввязываться в "кучу мала", но и не пятилась. Когда Сэм
ей надоедал, она била его лапой по морде. Поскуливая, Сэм отступал.
Вскоре он вообще перестал докучать черношерстной знакомой, и если хотел
пообщаться, располагался насупротив нее, на расстоянии метра. Так они
могли просиживать часами, как бы ведя неслышный ушам людей диалог:
кошка, подобно сфинксу, загадочно и неподвижно глядела перед собой
большими янтарными глазами; щенок изредка шевелил ушами, клал на лапы
черную морду, умиротворенно вздыхал. Наверное, в эти минуты, они хорошо
понимали друг друга.
Мы
Владелицей Сэма и Линды - их "мамой" - стала Галина Михайловна,
сорокалетняя профессорша. Купить щенка просил ее старший сын Александр,
а кошку приобрели ради дочери Александры - девочки тринадцати лет.
Александр вскоре к щенку охладел и передал Сэма на попечение сестренке.
Их отец, Юрий Георгиевич Кошкин, заведовал кафедрой отечественной
истории в местном пединституте; Галина Михайловна работала там же в
ранге старшего преподавателя.
Жили Кошкины на первом этаже кирпичной девятиэтажки. В другом подъезде,
за стенкой, в такой же трехкомнатной квартире проживали Деевы.
Кошкин и Деев были старыми знакомцами - с тех пор как, в юности посещали
баскетбольную секцию. В дальнейшем Деев пошел по спортивной линии, стал
тренером. Жена Деева, Алла Борисовна, была торговым работником, сын
Николай учился в одном классе с Александром Кошкиным.
Из-за капризного упрямства Николая и из-за мягкости характера
профессорши Галины Михайловны четырехмесячный Сэм перешел в руки Деевых.
Николай был единственным сыном в семье. Мать его баловала и лелеяла,
отец-тренер до тринадцати лет за непослушание драл ремнем. Такое
воспитание сделало Николая упрямым и скрытным. К четырнадцати годам он
быстро стал догонять отца в росте, крепости мышц. Это не могло не
радовать мать. Алла Борисовна все чаще задумывалась о тех временах,
когда сын будет "ловить удачу", не пасуя, непременно добиваться своего.
В Николае она души не чаяла. Подарки, поблажки Деев - младший полюбил
весьма рано, но всерьез и надолго.
Сэма Николай выпрашивал у Галины Михайловны больше недели -действовал
навязчиво и напористо. В конце концов сговорились на том, что овчарка
"поживет у Коли, пока не вернется Александра". (Июль месяц девочка
проводила в летнем лагере). Когда Александра вернулась, Николай заявил,
что Сэм-де "к нему дюже привык". Галина Михайловна, совестливая и добрая
по натуре, уговорила дочь "оставить пока все как есть". Известно, что
нет ничего постояннее временного. Сэм остался жить у Деевых.
С этим не смирилась лишь Линда. Навещая черноголового друга, кошка через
отверстие в перегородке общей лоджии пробиралась к соседям. Сэм и Линда
усаживались в метре друг от друга на линолеуме прихожей и молча общались
- час, другой… Чтобы понять свое, им не требовалось человеческих эмоций
и слов.
Подвиг
Папашка Сэма был весьма знаменит.
Рассказывали, будто бы огромный черный кобель, повинуясь какому-то
таинственному влечению, перешел государственную границу - из Западной
Германии в Восточную и вскоре обрел нового хозяина в лице русского
офицера из Группы Советских войск. По возращении в Россию офицер
подыскал героическому кобелю подругу - чистых кровей овчарку. Сэм
оказался достойным потомком своих великолепных родителей. Его природные
задатки удивляли даже бывалых собачников. К примеру, зимой он охотно
впрягался в санки, поочередно катал Николая и Александра. Заносы,
сугробы, метели-все было ему нипочем: разбрасывал снег могучей грудью,
пер неудержимо, как танк. Когда друзья, "играли в преступников" -
облачившись в телогрейки, убегали от пса, Сэм догонял и валил мальчишек
не так, как другие собаки. Он не бросался на спину, а, догнав, падал на
брюхо, проезжал по инерции за преследуемым и подсекал передними лапами
за лодыжки. Достоинства овчарки не раз обсуждали профессор и Деев -
старший "за рюмочкой чая". Деев хвалил Сэма за силу и природную сметку.
Он не раз говорил профессору:
-Семен - псина что надо. Он и на рыбалке пригожается, и на улице с ним
ночью не страшно. За квартиру я теперь абсолютно спокоен. - Тут обычно
делалась пауза, потом Деев радостно ухмылялся и заключал, торжествуя:
-Короче, уважил ты нас, Георгиевич. Эта собака дорогого стоит! Уж ты
поверь…
Александре слушать эти слова было нестерпимо. Она удалялась к себе и
молча глотала слезы, жалея собаку.
Сэм не раз доказывал, что достоин благодарных похвал.
Время настало такое: кто вчера неизбывно грустил - повеселел, кто
смеялся - заплакал. Нежданная смена общественного строя ввергла
профессора Кошкина в депрессию. Он запил, и эта борьба со "змием"
растянулась больше чем на год. Зато либеральные реформы благотворно
сказались на жизни соседей. Начало рыночной эры стало для Деевых
временем сладостных ощущений, перспектив заманчивых, непомерных.
Супруги Деевы проявили недюжинную предприимчивость, смогли неплохо
"вписаться" в "рынок". После полутора лет челночно - рыночных
приключений у них был уже собственный магазин в центре города. Алла
Борисовна, торговый работник со стажем, вела дела умело и жестко.
Появилась возможность покупки престижной машины, приобретения новой
квартиры - в том же доме, этажом выше. "Розовая мечта" Аллы Борисовны-
создать двухуровневые апартаменты - осуществилась. Статус Деевых вырос
как на дрожжах. Куда до них было Кошкиным с их "деревянной"
преподавательской зарплатой! На коротких толстых пальцах Аллы Борисовны
красовались с полдюжины золотых колец и массивных перстней; правое ухо
огрузили три драгоценных серьги… Зависть соседей и родственников к
скоробогатеям вырастала из безрадостного настоящего и простиралась в
туманное завтра…
Сэму жилось недурственно - сытно и безмятежно. Одно было плохо: Николай
с ним редко гулял, и тогда его нередко подменяла Александра. Девушка
подолгу возилась с овчаркой: водила Сэма по соседним дворам, переулкам;
иногда приводила к себе - проведать Линду. Бывало Сэма оставляли одного
на несколько дней сторожить квартиру. Тогда Сэм часами слонялся по
комнатам, терпеливо поджидая Александру. Та приходила вечером (ключи от
входной двери у нее были). Кормила, поила, выгуливала одинокого пса.
Однажды ранним летним утром Сэм услышал с улицы подозрительный шорох.
Пес насторожился.
Под окном мужские голоса переговаривались вполголоса, хриповато. Кто-то,
матерясь, ломал оконную форточку. Она с треском оторвалась. Неизвестный,
кряхтя, полез в ее зев. Навострив уши, пес затаился в прихожей.
Два злоумышленника проникли в комнату, принялись отворять дверцы,
дергать ящики шкафов.
-А, е…мать! Не поддается!
-А ты ее гвоздодером. Витька, подай инструмент!
В окно с улицы влетел гвоздодер, с грохотом упал на паркет.
-Ну, е…мать! Щас мы тут все причешем! "Бабки", цацки ищи. На этой кобыле
Алке цацек сколько, видал?
Заслышав эти звуки, Сэм ощутил прилив неистовой злобы. Уши его встали
торчком, мышцы напряглись, сделались твердыми, как железо.
Унаследованная от беспощадных могучих предков кровь яростно закипела: на
мгновенье в темных глубинах сознания пса мелькнули кровавые, будто из
прошлой жизни картины… Жутко ощерясь, Сэм молча вымахнул в комнату,
бросился на ближнего к нему мужика.
Вид свирепого черного зверя поверг воров в ужас, оцепенение. Сэм без
лая, без церемоний, принялся рвать все, что бегало, двигалось и кружило
в поле зрения его налитых кровью глаз.
Мужик завопил, как грешник, очутившийся в лапах нечистого. Другой, что
помоложе, прикрылся подельником, как щитом; высадил гвоздодером стекла в
окне, "живчиком" выскочил на улицу из квартиры. Сэм, совершив могучий
прыжок через окно, бросился вдогонку за ним.
Покусанный тоже выскочил через окно, но побежал в противоположную
сторону. Третий вор, что ошивался на стреме, в это время бал уже далеко.
Сэм гнал неприятеля метров двести и повернул назад, когда очутился в
сырых незнакомых дворах. На тротуаре тут и там остались следы погони
-окровавленные ошметки штанин, пиджака. Под разбитым окном квартиры Сэм
в нерешительности побегал туда-сюда по газону; закидывая морду, то и
дело поглядывал вверх. Семидесятикилограммовому гиганту -трехлетке
невозможно было прыжком с земли достичь подоконника.
Поняв это, пес быстро обогнул дом, забежал в подъезд и улегся на коврик
у входа в квартиру.
Спустя час в подъезде пришел в движение народ: кое-кому пришло время
идти на работу. Вскоре на площадке между первым и вторым этажами
скопилась толпа: пройти в каком-нибудь метре от громадной овчарки
желающих не нашлось. Явились два малорослых молоденьких милиционера.
Один достал газовый баллончик, попрыскал метров с двух в сторону Сэма.
Пес заворчал, ударил хвостом, но "вырубаться" не подумал - хоть бы хны.
Блюститель порядка полез в кобуру…
-Погодите, ребятки! - всполошилась на верхней площадке старуха. - Надо
сюда Сашу из двадцать четвертой квартиры позвать. Она загонит собаку!
Позвали Александру - и инцидент был исчерпан.
Деевы были в восторге. Деев- старший шумно восхищался подвигом Сэма;
Алла Борисовна радовалась, что благодаря собаке все ее вещи и ценности
уцелели.
-Таких кобелей, как наш Сэм, в целом мире раз-два - и обчелся, -
авторитетно вещала она. - Такие собаки тысячи баксов стоят. А нам он
бесплатно достался!
С неделю Сэма кормили исключительно колбасой. В конце концов пес стал
отказываться от угощения - отворачивался и уходил, мечтая о простой
говяжьей кости или дешевой котлете.
Александра
Николай Деев был на год старше Александры Кошкиной.
Их детство протекало в одном дворе, в одной школе, и это постоянно
влияло на их отношения. Долгая, с первого класса дружба Александра
Кошкина и Николая позволяла последнему частенько бывать в профессорской
квартире. Приятели с увлечением предавались общему хобби - доставанию и
прослушиванию записей незабвенного Цоя, - а к "маленькой Саше"
относились пренебрежительно, свысока: "Крошка, закрой дверь с той
стороны" - неизменно слышала Александра из уст приятелей-снобов. - Иди,
учи уроки!"
Александре это надолго врезалось в память. Николая она воспринимала как
второго брата, точнее, как зеркальное отражение Александра.
Все изменилось в год окончания школы, и виновницей этому стала сама
Александра. Девушка необыкновенно похорошела: вытянулась, обрела стать и
осанку. Ее ничуть не портили даже очки. Мать находила, что она очень
похожа на Анастасию Вертинскую, сыгравшую роль Ассоль в фильме "Алые
паруса".
Николай дивился: как он мог доселе равнодушно взирать на прелести
профессорской дочки? Он начал оказывать ей знаки внимания - Александра
этого не замечала, вернее, не хотела ничего замечать.
Николай по натуре был груб. В своих ухаживаниях он был столь же
прямолинейным, как в прежние годы. Быстрое обогащение родителей сделало
сына цинично-насмешливым, наглым. Деньги "родаков" пригодились при
поступлении в ВУЗ на факультет правоведения. Упиваясь нежданной удачей,
Николай полагал, что теперь он неотразим. Розовощекий, плечистый,
беспечно-веселый, этакий современный Еруслан Лазаревич, он излучал
молодой задор и нахрапистую энергию.
Бесцеремонность Николая вызывала в Александре стойкую неприязнь. К тому
же ее обижало отношение к ней матери Николая - Аллы Борисовны. Резкий
взлет из "грязи в князи" изрядно вскружил ей голову. После
стремительного обогащения она считала, что ее обожаемый отпрыск
стопроцентно способен осчастливить Александру предложением руки и
сердца. "Чего дуру гнать? - горделиво изрекала Алла Борисовна. - Теперь
мы с профессорским выводком - ровня." Профессоршу Алла Борисовна
высмеивала за ее религиозность: "При совдепии разве черта она поминала,
а на пятом десятке, вишь, о Боге вспомнила. Завтра власть переменится,
станет президентом у нас кришнаит - тогда Михайловна "харе рама" будет
орать!" Отказ Александры "близко дружить" с Николаем вызвал в Алле
Борисовне приступ спонтанной агрессии.
Нельзя сказать, что Александра, не пытаясь по-доброму понять Николая,
действовала по велению девичьего эгоизма - Николай со своей страстью к
дешевым эффектам и внушенным матерью "все теперь можно" сам безнадежно
испортил их отношения. Как-то вечером он провожал девушку с дискотеки и
в полутемном подъезде полез с непрошенными ласками. По действиям
хлебнувшего джин-тоника ухажера можно было понять, что ему было
недостаточно невинного поцелуя. Александра вывернулась из потных
объятий, захлопнула дверь перед носом несостоявшегося "близкого друга".
Месть отвергнутого простерлась на всю темную майскую ночь. Николай
вызвал по телефону известную всей школе "давалку" (он ей давно
импонировал), накачал ее "северным сиянием" (коньяк и шампанское в
квартире Деевых не переводились со времен достопамятной победы
ельциноидов над нардепами), а затем заставил веселую девицу, изображая
бурную африканскую страсть, громко стонать и вскрикивать - "ради
прикола". Естественно, через стенку "глас любви" слышала гордячка
Александра. Дабы усилить эффект, Николай еще распахнул дверь на лоджию -
благо родителей дома не было и "чистоте эксперимента" никто не мешал.
Обида
С того дня жизнь Сэма сделалась много хуже.
За полгода до этого пса перестали регулярно выводить на прогулки: всем,
кроме Деева - старшего, "было некогда". К тому же появление овчарки у
Деевых всегда связывалось с именем Александры. Пес служил Алле Борисовне
и Николаю живым напоминанием "прокола со сватаньем Сашки", и это
раздражало их донельзя уязвленное самолюбие.
Как же: какая-то "четырехглазая, тощенькая" (слова Аллы Борисовны)
пигалица, пусть даже, дочь профессора, не увлеклась безмерно обожаемым
мамой здоровяком - красавцем. Тем более, Николай - сын ну очень небедных
родителей. А тут еще Галине Михайловне Кошкиной удалось, как говаривали
соседки, отмолить мужа: Юрий Георгиевич совладал с депрессией,
совершенно бросил пить и вскоре был избран ректором университета. Тогда
депрессия случилась с Аллой Борисовной. В ее причесанной а la примадонна
голове надолго засел обидный вопрос: какое она, эта Сашка, имела право
рушить фундамент столь перспективного брака?! Даже университетские
торжества (именины сотрудников, банкеты по поводу защит диссертаций), на
которые по приглашению Кошкина раньше Деевы ходили охотно, Аллу
Борисовну уже раздражали.
-Больно умные все. Да только сколько языком ни чеши, на хлеб с маслом не
заработаешь. Александр Георгиевич хоть и ректор, а машина его хламье -
"волгарь" ржавый - прержавый. Наш Коля первый курс кончит - я ему
"джип" куплю, честное слово!
За упрямство и несговорчивость Александры в первую голову поплатился
Сэм. Ни Алла Борисовна, ни Николай не считали нужным вовремя кормить
пса. Только Деев - старший, по-прежнему благодарный собаке за честную
службу, не скупился на гостинцы. Иногда, пьяненький, шел в угол
прихожей, где квартировал пес; трепал собачий загривок, спрашивал
умильно, со спазмой: "Что, Семен, никому мы с тобой не нужны? То-то.
Всем подавай мани, бабосы… Одно у людей на уме." Но псу от этого было не
легче.
…Через день после размолвки с Николаем Александра имела крупный разговор
с его "крутой" мамой.
-Алла Борисовна, здравствуйте! Верните Сэма, мы с мамой соскучились…
Лицо Аллы Борисовны покрылось красными пятнами. Перегнувшись через
перила (стояла на лоджии, а Александра с одноклассницей внизу, возле
подъезда), она закричала так громко, чтобы слышал весь двор:
-Парни от тебя, Сашка, нос воротят, так что? На кобелей тебя потянуло?
Вопреки ожиданиям вздорной бабищи, Александра ничуть не смутилась.
Поставила ногу на ступеньку крыльца (из-под юбки показалось худое
колено), подбоченилась:
-Это какие же парни, Алла Борисовна? Уж не Коля ли ваш?
-А хоть бы и он!
Блестя очками, Александра запрокинула голову, задорно наморщила нос:
-Уж лучше дружить с кобельком, чем с вашим пошлым Кольком!
Алла Борисовна захлебнулась желчью. В своем "прикиде" - спортивной майке
и черных колготках, плотно обтянувших отвисший живот, она выглядела
весьма комично. Отповедь Александры слышал весь двор. Вечером о
разговоре узнал Николай. Известие явно его не обрадовало - ходил туча
тучей. Вскоре он нашел, на ком сорвать зло.
…Придя домой, Николай увидел знакомую картину: Сэм и Линда сидели друг
против друга в прихожей - как обычно молча общались. Только пес
чуть-чуть водил большими ушами, а кошка слегка играла хвостом. Любимица
Александры пробудила в Николае жуткую злобу. Он схватил Линду в охапку,
потащил на лоджию - туда, откуда пришла. От боли Линда громко мяукнула -
это случалось с ней крайне редко. Уже в дверях Николай услышал грозное
рычание пса за спиной. Обернулся - Сэм мчался прямо на него, отталкиваясь сильными лапами от паркета. С разбегу грудью пес толкнул
Николая в живот. Николай отлетел к перилам, завизжал от боли: падая с
балкона, кошка выпустила острые, как жало стилета, когти.
Пес не рычал, не лаял, - вилял хвостом, взглядывал кротко и виновато. Со
страхом косясь на собаку, Николай просочился в подъезд. Дождавшись
мамаши, он с дрожью в голосе поведал ей все.
Линда
Живу тихо, за людьми наблюдаю. Ничему не удивляюсь: я ведь не Сэм. Этот
ими восхищается, зело им верит. Мясом его не корми - дай с ними
поиграть, дай наглядеться. А они от него нос воротят. Ур-р-р!.. Что за
жизнь устроили люди, если собаки сдыхают с тоски?
В далекие добрые времена люди боготворили нас, кошек. Взять, к примеру,
Египет. На стенах дворцов и храмов облик наш высекали, так-то вот.
Сфинксов видели? Стало быть, заслужили… А теперь что?
Морят голодом, бьют, из дому выгоняют. Меж двор шляемся, неприкаянные.
Зачем люди берут кошек, если кормить не желают? Неумные существа, знаете
ли. Злоба, гонор в них непомерные.
Пришла в гости к Сэму, сидим, никому не мешаем. Вдруг прискакал лютый
Коля: за шкирку схватил меня, поволок. Да с высоты как швырнет на землю!
Вот тварь! Летела вверх тормашками - душа ушла в хвост… Но приземлилась
надежно: всеми четырьмя на газон.
Слава Создателю, жива осталась. Но лапки сильно отбила - долго лежала
потом на спине, перемогалась.
Все ж мы с Сэмом не остались в накладе: он лютого в брюхо боднул, а я
когтями с лапищи его шкуру спустила… Мр-р-р!
Что теперь с Сэмом будет? Надо как-то бедного псенка проведать…
Ликвидация
"Что делать с этой противной собакой?" - вопрос мучил Аллу Борисовну,
гвоздем засел в мозгу, заставляя забыть о самом насущном - сделках,
покупках…
Алла Борисовна искоса поглядывала на огромные клыки Сэма, его мощные
лапы. Мнилось: вот-вот злющий кобель набросится на нее, на сына. Кровь,
боль…(Перед внутренним взором представало изуродованное лицо Николая.)
Ужас! Того и гляди вцепится в глотку. Один раз уже кинулся, волчара
клыкастый, из-за какой-то паршивой кошки.
-Что делать-то будем?
Этот вопрос Алла Борисовна задавала только себе. Наперед решила: ни с
кем не советоваться, решить проблему единолично.
Думала двое суток - и, наконец, решилась. Пошла к соседке, спросила:
-Лида, ты чем в апреле мышей травила?
Крысиный яд был пересыпан в небольшой пузырек и надежно припрятан до
случая.
Случай представился через день: семья готовилась к поездке на дачу.
Предполагалось уехать вечером в пятницу, вернуться утром в воскресенье.
Сэму была оставлена "суточная пайка": несколько сырых говяжьих костей;
Деев - старший принес большой батон полукопченой колбасы. (Днем они с
Сэмом долго гуляли; благодарный пес вилял хвостом, поскуливал
дружелюбно.) Отец с сыном уже спускались к машине, когда Алла Борисовна,
аккуратно надрезав батон, всыпала в него большую щепоть порошка.
Забубнил за окном автомобильный мотор: Деевы, торопясь, двинулись "на
фазенду".
Сэм не спеша погулял по обширной квартире; долго стоял на лоджии,
жмурился от яркого июньского солнышка, нюхая напоенный ароматом молодой
свежей листвы летний воздух. Наконец, вернулся на свое место - к
припасам. Сэм понимал: следующая его прогулка состоится нескоро. Поэтому
он закусил сперва колбасой, оставив "на потом" тяжелые, с махрами мяса
кости.
Спустя полчаса в желудке пса зажгло, заурчало. Озадаченный таким своим
состоянием, он беспокойно принялся ходить по прихожей - стук тяжелых лап
овчарки слышался даже в подъезде.
Сэм
Рр-р-р… Что за лихоманка со мной приключилась? О-ох, как нутро жжет!
Будто углей наглотался. Нет, водой не залить…
Что со мной сделали? Кабы знать… Разве поймешь их, людей? Бывает так:
рычишь на них - кормят, играешь с ними - ругают.
Доля наша - собачья, долюшка несусветная. Знаю одно: какова доля, такие
и мы. Кто с людьми живет, хозяина любит. А кого выбросили за ворота, в
стаи сбиваются, становятся зверями лютыми - хуже волков. Загрызут любую
зверюшку - такая в них лютость. Да, стая волков ли, собак ли страшна, а
человек все ж страшнее - что рыбак, что охотник… Сколько раз
представлялось мне, ну вроде как снилось: и во мне волк сидит. А что?
Этак вот поглядишь на людей - чем они занимаются - остается зажмуриться
и завыть. У-у-у-у!
Открыл глаза; вижу: Линда уж здесь! Вот и ладно. Когда мы вместе, все
как-то легче.
Вернулись с дачи, Деев - старший увидел полуживого Сэма: пес тяжело
вздыхал, изо рта шла кровавая пена. Деев испуганно заметался, притащил
воды, молока. Сэм нехотя полакал, посмотрел на хозяина снизу вверх
(Дееву мнилось: в глазах собаки были боль и укор), уронил на лапы
тяжелую голову - затих.
Деев побежал к Кошкиным - за советом. Поздно вечером они с Александрой
привезли на квартиру ветеринара. Врач осмотрел Сэма, сказал со вздохом:
-Отравление, очень тяжелое. Похоже, крысид. Жалко собаку: великолепный
экземпляр! К утру умрет… Что ж вы раньше-то не побеспокоились? Вчера его
можно было спасти.
Александра заплакала, ушла домой. Деевы ночевали на втором этаже своей
великолепной двухуровневой квартиры. Сэм внизу провел свою последнюю
ночь.
Наутро Деев - старший обнаружил в прихожей бездыханное тело овчарки.
Металлическая миска с водой была опрокинута, а на линолеуме и паркете
виднелись влажные собачьи следы. Судя по ним, умирающий Сэм сходил на
лоджию, где лежали рыболовные снасти хозяина, где было отверстие в
перегородке, в которое во время своих визитов к нему лазала Линда, -
прощался.
Умер Сэм, по-видимому, утром, потому что был еще теплым. Мама и сын
поспешно ушли из дому - нашлось множество важных дел, срочных визитов и
встреч. Алла Борисовна в дверях крикнула мужу, чтобы поскорее "убрал эту
падаль". Хмурый Деев занялся похоронами собаки.
Он завернул труп Сэма в мешковину (пришлось распороть два мешка). Сосед
по площадке помог спустить почти пятипудовое тело во двор, к машине.
Вместо носилок использовали старую доску кульмана. За город поехали
втроем: Деев - старший с соседом и Александрой.
Могилу для Сэма Деев вырыл в углу сада, под старой раскидистой яблоней.
Александра бросила горсть земли на прах несчастного пса. Потом втроем
пили чай на веранде. Деев с соседом откупорили две бутылки вина -
помянуть.
-Эх, Семен, Семен! - Деев сокрушенно мотал головой, тряс седеющим чубом.
- Королевских кровей был кобель. Душа - пес, умница. Знаете, братцы, о
чем я порой думаю? - Навалился грудью на стол, взглянул исподлобья. - У
меня кроме Семена никаких друзей в последнее время не было. Кто спился,
кто камень за пазухой держит - завидует. А Семен… Помогал, защищал,
слушал меня! Друг такой - о четырех ногах. Такой не продаст, не
подставит. Пес надежнее человека, ей - Богу.
Он говорил это вполголоса, будто поверяя спутникам великую тайну.
Дома Александра сказала матери:
-Знаю, кто Сэма загубил. Это я виновата, что он оказался у этих…
Злодеевых. Мама, я кое-что поняла! С такими, как Деевы, нельзя проявлять
никакой слабости. Надо было забрать у них Сэма, чего бы это ни стоило.
Он вместо меня оказался под ударами зла.
-Бог, Сашенька, все видит, - обняв дочь за плечи, с печалью сказала
Галина Михайловна. - Господь и накажет за зло.
Мать ушла. Александра села за книгу, но чтение не шло на ум. В открытое
окно вливались запахи буйно растущей травы и листвы, громкое щебетание
птиц. Во дворе возле песочницы играли детишки. Александра с болью
подумала: там, во дворе, гулял Сэм, который лежит, зарытый в саду, и
никогда не увидит ни двора, ни неба, ни солнца. Достала альбом
фотографий. С одной глядел на нее черными круглыми глазками веселый
востроухий щенок - первая в жизни Александры утрата.
Линда
Не за что нам, кошкам, любить собак. Кто больше собак перед людьми
раболепствует? Да и что есть собака? Фу!.. Больше других не люблю
водолазов - за суету и слюнявость. Но Сэм не такой: не путается в ногах
у людей.
И то: чего за ними ходить, за людьми? Человек - зверь с темной душой.
Сейчас ласков - тотчас сердит. Смешно и глупо. Если зверь сытый, он не
может быть злым. А у людей так: чем больше жратвы и разного барахла, тем
они злее, жаднее. Эх, люди, люди.
Вчера прибежала я к Сэму, а он кончается. Кровью блюет, еле дышит. Меня
увидел - обрадовался. Посидела подле него недолго, последний раз
посмотрела в собачьи глаза. Душой приняла его смертную муку. Ушла тем же
путем, что пришла: нам, кошкам, не положено быть при самой кончине -
собак ли, людей. И сами мы отходим в свой час без свидетелей.
Что ж! Теперь одна буду жить - поживать, без друзей. Молча жить, потому
как разговаривать больше не с кем. Неспроста так устроено, что кошкам
среди людей положено вечно молчать. Люди чаще всего поминают имя Божие,
но если судить по делам их, то Бога мало кто в самом деле боится.
В тот год лето было роскошным: стояли солнечные теплые дни; дожди шли
короткие, проливные.
Александра окончила школу, готовилась к поступлению в университет. По
этому случаю у Кошкиных собрались одноклассницы Александры; звучали
музыка, веселый девичий смех. Подруги - как на подбор красивые, нарядные
- переговаривались возбужденными голосами, без стеснения налегали на
шампанское и вино. Визит на квартиру ректора пробудил жгучий интерес,
рождал мечты и надежды… О парнях говорили с иронией. Перспектива выйти
замуж за сверстника никого не прельщала.
Преобразилась Галина Михайловна. Радостно лучились глаза, всех ей
хотелось ласково расспросить, поддержать. Этот день она так долго ждала.
Любимая младшая дочь входила в неведомый взрослый мир.
-Счастья, всякого добра тебе, Сашенька! Любви - настоящей, большой!
Расчувствовался профессор Кошкин - достал свой любимый баян, запел
низким голосом:
Когда б имел златые горы
И реки, полные вина,
Все б отдал бы за ласки - взоры,
Чтоб ты владела мной одна!
Общего радостного возбуждения не разделяла лишь своенравная кошка Линда.
При появлении гостей она переместилась с нагретого солнцем подоконника,
где обычно "загорала" среди цветочных горшков, и по ковру в два прыжка
вознеслась на антресоли огромного шифоньера. С двухметровой высоты, не
мигая, она наблюдала за общим весельем. Среди радостного возбуждения
никто не обращал на кошку внимания. Она, казалось, мало интересовалась
тем, что творилось внизу: взгляд больших немигающих глаз был загадочен и
неподвижен.
Громко играла музыка, девчонки приглашали друг друга на танец, кое-кто
затягивал песню, - а кошка все так же холодно и презрительно глядела на
людей, застыв над их суетой наподобие сфинкса.
2003-2005
